Первый год жизни человека — это тот странный и загадочный период, когда мы ещё ничего не понимаем об окружающем нас мире, но уже формируем своё «мнение» о том, как он к нам относится.
Вот представьте себе: человек ещё ничего не знает ни о жизни, ни об окружающих его людях, но регулярно испытывает дискомфорт — ему больно, голодно, холодно. Да, мира он не знает и не понимает, но кое-что уже вполне определенно ощущает.
Но ощущать что-то негативное и испытывать при этом позитивные ожидания — это, согласитесь, как-то странно. Если этому же ребёнку тепло, сытно и приятно, тут уже совсем другая история!
У него есть ощущение, что мир к нему относится хорошо, что он как бы внимательный к нему, отзывчивый, понимающий, доброжелательный и вообще — хороший. Иными словами, то базовое отношение к миру, которое формируется у ребёнка на первом году его жизни, — это фундамент будущего здания всей его психики.
Не буду приводить здесь печальную статистику, но поверьте: одно дело — ребёнок, который воспитывается в счастливой семье счастливыми родителями, и совсем другое — ребёнок из Дома малютки. Впрочем, вряд ли в Домах малютки дети голодают или мерзнут от холода.
Просто в общественных учреждениях ребёнок получает то, что ему необходимо не тогда, когда ему этого хочется, а тогда когда подошла его очередь. И этот «зазор» между желанием и удовлетворением потребности — это не простое ожидание, которое для взрослого — своего рода норма, а период страдания. Причем самого настоящего страдания, которое и ложится в основу психологического отношения ребенка к миру.
Если в младенческом возрасте ребёнок формирует позитивное отношение к миру, то дальше он стремится развивать эти «добрососедские отношения». И это естественно, ведь мир ему приятен и интересен. Если же в этом же возрасте ребёнок оценивает окружающий мир отрицательно, то контакт с ним уже не представляется ему пределом мечтаний. Но однако же контактировать всё равно приходится — куда от него, от этого мира, денешься? А каким будет этот контакт? Через силу, с подозрением, с чувством неуверенности, с постоянным ожиданием подвоха.
Какой же вывод из этого мы должны сделать? А вывод очень простой: на первом году жизни самое важное — не дать ребенку возможности привыкнуть к чувству страдания, помочь ему не застревать на проживании горя. Нужно взять себе за правило думать следующим образом: ребенок не плачет, если у него все в порядке, своим плачем он сигнализирует нам о том, что мы должны оказать ему помощь.
И тогда наша задача ясна и понятна: мы ищем причину страдания ребёнка и устраняем её. К счастью, ему пока не пятнадцать лет и количество его потребностей ограничено, а потому найти причину переживаний младенца, на самом деле не так уж и сложно.
В возрасте до двух с половиной лет эта проблема решается элементарно: вместо того чтобы заунывно утешать ребёнка, от чего он, разумеется, будет плакать в три раза сильнее, громче и надрывнее, мы просто переключаем его внимание.
Внимание в этом возрасте — подвижное, а память — короткая. И нет ничего лучше, чем просто отвлечь ребенка, изящно предложив ему другую деятельность. Секунда — и глаза высохли, а мы уже тренируем позитивную и крайне необходимую малышу эмоцию интереса.
Иными словами, причина есть всегда, и не думайте, что ребенок плачет, потому что ему хочется потрепать вам нервы. Это ничем не обоснованная паранойя и бредовая конспирология. Слёз быть не должно — это правило.
Фрагмент из книги «Счастливый ребёнок»
Андрей Курпатов
