Я не верю в доброго благородного джентльмена с докторским саквояжем. Я не верю в энергичных волонтеров, которые проедут на специально оборудованном автомобиле 400 километров от моего города до собаки со щенком в башкирском поле. В глуши. И, хрустя белоснежными халатами, ласково препроводят собаку с детенышем в царские условия.
Не верю. Я не слишком верю даже в то, что эту выброшенную кем-то собаку со следом от ошейника примут в какой-нибудь дом в деревне. Здесь у всех свои собаки есть. И лишняя морока никому не нужна. Мы спрашивали.
Не верю я в эти фантастические вещи.
И поэтому мы ездили ежедневно кормить собаку. Она в тридцати километрах от санатория, где я живу. Мы случайно ее нашли вместе со щенком – кто-то их завёз в глушь и выбросил.
В санаторный городок собаку и щенка мне не разрешат привезти. И у меня две свои собаки. И эта собака убегала при попытках перевезти ее в более безопасное место. Мы опасались, что она бросит щенка. Купили и подстелили коврики, тёплые одеяла. И кормили.
Я верю в еду. В жратву, извините. Истощенная до последней степени собака здорово поправилась за неделю.
И ещё я верю в довольно грязного и не сильно трезвого пастуха. И в его жену, тоже немного под мухой. Вот в них верю. Они там неподалёку пасли коров. Собака бегала за ними. Шла куда угодно.
И жена пастуха решила взять собаку и щенка себе. И показала мне грязным довольно пальцем на деревню – там дом с красной крышей. Вот там они живут. И ещё у них есть кот Принц. Собака будет помогать пасти коров. Она на них правильно лает и совсем не боится. А щенка Равилька выкормит козьим молоком. У них есть козы.
Кто такой Равилька – я не спросила. Но в Равильку тоже верю. И мы энергично отдавали банки с мясной кашей и с тушенкой. Купили тридцать банок. В кашу я тоже верю. Это твёрдая валюта. Даже если они вместе съедят, ничего. Мы потом ещё привезём. Адрес они сказали.
Спасают обычно не благородные джентльмены. Если ты в грязи, всеми брошен и погибаешь с голоду. А случайные прохожие вроде нас. И не очень трезвые и опрятные пастухи. Вот в это я верю. В спасение.
Которое может прийти не от самых утонченных интеллектуалов и не от специальных служб, – а от довольно грязного мужика с кнутом. Или от проезжего философа. От неожиданных людей. В самом безвыходном положении. И в спасение я верю истово, всей душой. Но не в такое, возвышенное и белокрылое, изящное и фантастическое. Как в романах. Чепуха все это. Спасение не такое.
Я прагматик. Но в спасение верю. В реальное земное спасение и в реальных земных людей.
По материалам канала “Анна Кирьянова. Философия Жизни”
